Файтин! [с иллюстрациями] - Страница 126

126

— Спит, — констатировала она, поднимаясь на ноги. И тут же объяснила мне, что спать здесь можно в любом месте. Где понравилось, там ложись и спи. Да, слышал, что в Корее можно даже в библиотеке ночевать. Вот, наблюдаю старинные местные обычаи своими глазами. Забавно.

Сходили с онни в душ, потом поплескались в бассейнах подогреваемой водой. У каждого из них есть электронное табло, показывающее температуру. Тридцать пять мне показалось сильно горячей, а тридцать три — нормально. Можно сидеть. Вот никогда не думал, что способен различить разницу всего в два градуса. Или, это у ЮнМи кожа такая нежная? Слышал, что женщины лучше, чем мужчины различают цвета. Может, и с температурой так же?

Ещё, в общем зале, где народ отдыхает после мытья, есть "каменные юрты", а фактически это сауны, температура в которых от тридцати до семидесяти градусов. Можно притащить матрас туда и тоже там спать. Но онни меня туда пустила только посмотреть.

Оказывается, мой врач когда-то сказал маме и онни, что мне нельзя посещать сауну. "Нагреваться" нельзя, как ещё раз повторила СунОк. Почему я не знаю об этом? И сколько ещё я не знаю? Про гормон роста случайно услышал, а то бы деньги на пластику так бы и копил…

Классно тут. Пол везде тёплый. Где из камня сделан, где деревянный. По деревянному вообще классно босиком ходить. Единственно, чего не хватает, так это пива. После бани, холодненького! Но справку не взял, а онни просить купить не стал. Итак, она не в лучшем настроении — зачем возбуждать ещё? Люди опять же кругом. Школьница, прихлёбывающая пиво, вызовет гарантированное осуждение. Тоже, вот… Справку добыл, а особо не попользуешься. "Облико морале", понимаешь… Общественного мнения онни боится сильно. Раз так, то и мне не стоит светиться по пустякам. Всё пиво не выпьешь, а на мой век хватит. Переживу. Буду заказывать в ресторане, за отдельным столиком…

Пообщался с СунОк. Собственно то, ради чего мы сюда и пришли. Если в двух словах, фирма предоставила мне адвоката, и он сегодня приходил посмотреть на царящую в нашей пещере обстановку. А если без юмора, то его интересовало — как живёт и в каких условиях воспитывается его подопечная? Ну, возможно, это разумно. Он адвокатурой занимается профессионально, ему видней. Но не это главное. Самое интересное это то, что он рассказал про текущее состояние дел. Первое — суд будет однозначно. Деяние попадает под уголовную статью и без суда не обойтись. Второе — нет никаких сьёмок с видеокамер. Две камеры, с которых можно было бы их получить, оказались неисправными. Причём, неисправными уже за три дня до происшествия. Им закрасили объективы чёрной краской. Вообще, как рассказал адвокат, по району, за неделю до события, прокатилась волна вандализма. Двадцать с лишним камер были выведены из строя аналогичным способом. Их сняли, взяли в ремонт, но на замену такого количества сразу не нашлось. Поэтому, когда из строя вышли ещё две, их даже трогать не стали. Оставили висеть так, нерабочими. Конечно, потом бы их заменили, пересказала онни слова адвоката, но до того момента улица оказалась "без присмотра"…

Понятное дело, — подумал я, когда она мне это рассказала, — у ЮЧжин деньги есть. Наняла профессионалов, а они уж позаботились о себе, любимых. Камеры повырубали…

Второе, что рассказал адвокат, — на кошельке аджумы, отпечатков моих пальцев не нашли. Всё затёрто, перетёрто, одни пальчики хозяйки. В общем-то, неудивительно, если вспомнить, как она его выхватила у меня из рюкзака, а потом жамкала, прижимая к груди и орошая слезами. Какие там нафиг, отпечатки! Но полицию это не беспокоит.

Патрульные написали подробный рапорт, как было дело, и отсутствие отпечатков компенсируется тем, что они своими глазами видели, где лежал кошелёк. Поэтому, по сути, против меня есть только показания этой гнусной тётки, полицейских и аптекарши. Что, впрочем, по словам адвоката, вполне достаточно, чтобы судья впаял мне срок.

Адвокат предложил выстроить защиту на моей амнезии. Взять заключение у врача, в котором будет чётко указанно, что могут быть "глюки". Или, по-простому, неконтролируемое поведение. Тогда, как сказал он, возможно принятие судом решения, в котором я объявляюсь недееспособным по состоянию здоровья и передаюсь на поруки родным. Врач ещё должен написать, что госпитализация мне не требуется. И всё.

СунОк сказала, что она рассказала про мои слова, что меня подставили. Но, адвоката, по её впечатлению, это не воодушевило. Он сказал, что даже если это и так, то доказательств этому нет. А заявлять об этом на суде, это значит, привлекать ответчиком ещё одного человека, причём человека с деньгами и связями, раз он смог организовать такую подставу. Да, адвокат готов меня выслушать, чтобы иметь на руках всю картину произошедшего, но, поскольку прямых улик нет, а есть только косвенные, на уровне догадок, которых к делу не пришьёшь, то доказать вину ответчика будет фактически невозможно. Но, если пойти по этому пути, то с опекой тогда не получится. С вероятностью в девяносто пять процентов, сказал адвокат, это будет срок. Скорее всего, судья сделает скидку на возраст и незначительность деяния и срок будет условный но, это всё одно будет срок. И ещё не факт, что условный. А так, объявят меня слегка сумасшедшим и отдадут маме. Потом, это как-нибудь со временем рассосётся и забудется. "ЮнМи выйдет замуж" — сказал адвокат маме, — "и вскоре никто об этом не вспомнит. Тем более, что показания к этому есть. Амнезия и клиническая смерть. Если кто вдруг станет говорить плохое, можно будет показать справки и объяснить, что это последствия несчастного случая, а не дурного воспитания. А уголовное преступление ничем не объяснишь, чего не говори. Ваша дочь вернёт память, доктор напишет заключение, что она здорова и всё будет так, словно ничего и не было. Нужно только немного сейчас потерпеть". Вот, следует решить, что делать. Мама, наверное, сейчас об этом как раз и думает. Лично онни возмущает, что преступники окажутся безнаказанными, а её сестру признают ненормальной.

126